-[Ч]: Как ты себя чувствуешь после всего того, что случилось с тобой за эти несколько недель? 

-[TUPAC]: Ну, в первые два дня в тюрьме я прочувствовал, что такое долгое время курить травку и вдруг перестать. Эмоционально это было так, как будто я не узнавал сам себя. Я сидел в комнате, но казалось, что на самом деле здесь два человека - злой и добрый. Это было самое сложное. После этого травка вышла из меня. Я начал каждый день отжиматься примерно по тысяче раз. Я прочитывал за день по целой книге, писал, и это давало мне душевное спокойствие. Потом я начал осознавать ситуацию, в которую я попал, и то, что привело меня сюда. Даже при том, что я невиновен в том, в чем меня обвинили, я виновен в способах, которыми я действовал. 

-[Ч]: Не мог бы ты пояснить, что ты имеешь в виду? 

-[TUPAC]: Я столь же виновен в бездействии, как в совершении этих вещей. Не в данном случае, а вообще в своей жизни. У меня была работа, которой я занимался, и я никогда не высовывался. Я был так испуган этой ответственностью, что избегал ее. Но теперь я понимаю, что в любом случае злые силы проявились бы во мне. Они проявились бы стопроцентно, так, что если бы я не был абсолютно чистосердечным, я бы проиграл. И именно поэтому я проиграл.

Когда я попал сюда, все заключенные думали: “Пошел он на... этот гэнгста-рэппер”. Я - не гэнгста-рэппер. Я читаю рэп о вещах, которые случаются со мной. В меня попали пять раз, понимаешь? Люди пытались убить меня. Это было по-настоящему. Я не считаю себя особенным, я только понимаю, что на мне лежит большая ответственность, чем на других. Люди рассчитывали, что я сделаю для них какие-то вещи, отвечу на их вопросы. Но я не мог этого, потому что мой мозг был наполовину мертв от такого количества выкуренной травки. Я сидел в своем номере в отеле, слишком много курил, пил, шатался по клубам, по сути был беспомощным, словно я находился в тюрьме. Я вообще не был счастлив на улицах. Никто не сможет сказать, что видел меня счастливым. 

-[Ч]: Когда я говорил с тобой год назад, ты сказал, что, если ты попадешь в тюрьму, твоя душа погибнет. А сейчас, похоже, ты говоришь противоположные вещи. 

-[TUPAC]: Это говорил наркоман во мне. Наркоман знал, что если я попаду в тюрьму, тогда ему не выжить. Наркоман в Тупаке мертв. Оправдывающийся Тупак мертв. Мстительный Тупак мертв. Тупак, который бы бездействовал и позволил бы постыдным вещам случиться, мертв. Бог позволяет мне жить, чтобы я мог сделать что-то чрезвычайно экстраординарное, и я должен это сделать. Даже если мне дадут максимальный срок, это останется моей работой. 

-[Ч]: Мы можем вернуться к событиям той ночи в студии Quad Recording на Times Square? 

-[TUPAC]: Ночь, когда в меня стреляли? Конечно. Рон Джи (Ron G.), ди-джей из Нью-Йорка, сказал: “Пак, я хочу, чтобы ты приехал ко мне домой, мы запишем твой рэп для моих кассет”. Я ответил: “Хорошо, я приеду”. Ну я поехал к его дому – я, Стретч (Stretch) и пара других корешей. После того, как я записал песню, я получил сообщение на пейджер от парня по имени Букер (Booker), который сообщил мне, что он хочет, чтобы я прочитал рэп для песни Литтл Шона (Little Shawn). Я собирался надавить на этого парня, потому что я понимал, что они используют меня, поэтому я сказал: “Хорошо, ты дашь мне семь штук и я сделаю песню”. Он сказал: “У меня есть деньги. Приезжай”. Я задержался, чтобы покурить, и он снова передал мне на пейджер: “Где ты? Почему не едешь?” Я ответил: “Я скоро буду, мужик, жди". 

-[Ч]: Ты знал этого парня? 

-[TUPAC]: Я познакомился с ним через неких сомнительных личностей, которых я знал. Он пытался стать законопослушным и все такое, поэтому я думал, что я делаю ему одолжение. Но когда я перезвонил ему, чтобы уточнить куда идти, он сказал: “У меня нет денег”. Я ответил: “Если у тебя нет денег, тогда я не приеду”. Он положил трубку, а затем перезвонил мне: “Я собираюсь позвонить Андре Харреллу (Andre Harrell) [главный администратор Uptown Entertainment] и удостовериться, что ты получишь деньги, но я дам тебе деньги из своего кармана”. Тогда я сказал: “Хорошо, я уже еду”. Когда мы подошли к зданию, кто-то закричал сверху студии. Это был Little Caesar, друг Бигги (Biggie) [the Notorious B.I.G.]. Это мой кореш (имеется в виду Бигги - прим. МарСа). Как только я увидел его, моя обеспокоенность ситуацией ослабла. 

-[Ч]: Значит ты говоришь, что вы направились внутрь... 

-[TUPAC]: Я нервничал, потому что этот парень знал кое-кого, с кем у меня была большая ссора. Я не хотел говорить полиции, но я могу рассказать миру. Найджел представил меня Букеру. Все знали, что я был на мели. Все мои выступления отменялись. Все мои деньги от записей уходили на адвокатов; все деньги от съемок в кино уходили на мое семейство. Поэтому я занимался этим: читал рэп для парней и получал деньги. 

-[Ч]: Кто этот парень - Найджел? 

-[TUPAC]: Я общался с ним все то время, что я был в Нью-Йорке на съемках “Above the Rim”. Он подошел ко мне и сказал: “Я присмотрю за тобой. Ты не должен больше попадать ни в какие неприятности”. 

-[Ч]: Разве Найджел не известен под именем Тревор? 

-[TUPAC]: Правильно. Существовал реальный Тревор, но Найджел использовал оба псевдонима, понимаешь? Так что это тот, с кем я общался, мы были достаточно близки. Я обычно одевался в мешковатую одежду и кеды. Они провели меня по магазинам; тогда я купил себе Rolex и драгоценности. Они заставили меня повзрослеть. Они представили меня всем гангстерам в Бруклине. Я познакомился с семейством Найджела, был на вечеринке по случаю дня рождения его ребенка - я доверял ему, понимаешь? Я даже попытался пригласить Найджела сняться в фильме, но он не захотел. Это обеспокоило меня. Я не знаю ни одного ниггера, который не хотел бы сняться в кино. 

-[Ч]: Мы можем вернуться к стрельбе? Кто был с тобой той ночью? 

-[TUPAC]: Я был с моим корешем Стретчем, его другом Фредом и бойфрендом моей сестры, Зейдом. Это не телохранитель; у меня нет телохранителя. Мы подошли к студии, снаружи стоял какой-то хмырь в армейской одежде, его шапка была низко надвинута на его лицо. Когда мы вошли в дверь, он даже не посмотрел на нас. Я никогда не видел, чтобы чернокожий человек не узнал бы меня и не отреагировал так или иначе, с завистью или с уважением. Но этот парень только посмотрел, кто это, и опять опустил лицо. Я не осознал это сразу, потому что я только что докурил косяк. Я не думал, что что-то может случиться со мной в фойе. Пока мы ждали, чтобы войти, я увидел хмыря, сидящего за столом и читающего газету. Он также не смотрел на нас. 

-[Ч]: Они оба были чернокожими? 

-[TUPAC]: Чернокожие мужики около тридцати лет. Сначала я подумал, что эти хмыри – охрана Бигги, потому что по их армейской одежде я мог сказать, что они были из Бруклина. Но потом я сказал себе: “Постой... Даже парни Бигги любят меня, почему они не смотрят на нас?” Я нажал кнопку лифта, обернулся, и в этот момент эти хмыри вышли с оружием - двумя одинаковыми 9-миллиметровыми пушками. “Не двигаться. Всем лечь на пол. Врубаетесь? Гоните сюда ваше дерьмо”. Я подумал: “Что мне делать?” Я думал, что Стретч собирается драться с ними; он был выше тех ниггеров. Из того, что я знаю о криминале, я знаю то, что если ниггеры собираются ограбить вас, они всегда сначала вырубают самого большого ниггера. Но они не тронули Стретча; они подошли прямо ко мне. Все упали на пол как мешки с картошкой, только я один застыл. Не потому что я такой храбрый или типа того, я просто не мог лечь на пол. Они начали обшаривать меня, чтобы проверить, нет ли у меня пушки на ремне. Они сказали: “Снимай свои драгоценности”, а я не снял их. Светлокожий хмырь, тот, который стоял вначале снаружи, был около меня. Стретч лежал на полу, а хмырь с газетой стоял с направленной на него пушкой. Он сказал хмырю со светлой кожей: “Застрели этого ублюдка, мать его!” Тогда я испугался, потому что этот хмырь приставил пушку к моему животу. Я чуть в штаны не навалил. Я протянул руку, чтобы отобрать у него оружие. Он выстрелил, как раз тогда меня и ранили первый раз. Я почувствовал это в своей ноге; я не знал, что мне попали по яйцам. Я повалился на пол. Мой рассудок говорил мне, Пак, притворись мертвым. Но это не имело значения. Они начали пинать меня, бить меня. Я ни разу не произнес: “Не стреляйте!”. Я молчал как партизан. Они сорвали мое дерьмо с меня, пока я лежал на полу. Я закрыл глаза, но я дрожал, потому что ситуация заставляла меня волноваться. А затем я почувствовал что-то на затылке, что-то по-настоящему сильное. Я думал, что они пинали меня или били пистолетом, они били мою голову о бетон. В глазах все было белым. Я ничего не слышал, я ничего не чувствовал, я был без сознания. Но потом я пришел в сознание. И затем я почувствовал это снова, я теперь мог слышать, видеть, и это приводило меня в сознание. Тогда они сделали это снова, и я опять ничего не слышал, не видел; все было белым. И затем они ударили меня снова, и снова я мог слышать и видеть вещи, и я знал, что я снова в сознании. 

-[Ч]: Ты не слышал, называли ли они свои имена? 

-[TUPAC]: Нет, нет. Но они знали меня, иначе они не стали бы проверять мое оружие. Казалось, что они злились на меня. Я чувствовал, как они пинали и топтали меня; они больше никого не били. Это было типа: “У-уу, ублюдок, у-уу, а-аа” - они пинали очень сильно. Так, что я терял сознание, и я ни разу не почувствовал кровь на моей голове, ничего. Единственная вещь, которую я чувствовал, это то, что мой живот очень сильно болел. Бойфренд моей сестры перевернул меня и спросил: “Эй, ты в порядке?” Я ответил: “Да, я ранен, я ранен”. И Фред сказал, что он ранен, но это была пуля, которая прошла через мою ногу. Я встал и пошел к двери. Как только я добрался до двери, я увидел полицейский автомобиль, стоящий там. Я сказал: “О’оу, полиция уже здесь, а я все еще не поднялся наверх”. Мы вскочили в лифт и поехали наверх. Я хромал, но я ничего не чувствовал. Это поразительно. Когда мы поднялись, я посмотрел вокруг, и это испугало меня.